Шикарный пвп по Кренни в студию
Ну и ссылка, ясный перец.
читать дальше
Я не просто голубой, я садомазер (с) Крейг ( эп. 708, South Park Is Gay)
…У Кенни очень тонкая кожа. Это не слишком удобно – учитывая его образ жизни и те ситуации, в которые он так часто влипает. Любое касание вызывает к жизни алый след, любой удар – быстро возникающий и волшебно меняющий цвета синяк. Под этой кожей хорошо видны голубоватые вены. А еще Кенни легко краснеет. Но не от смущения. Нет, Кенни никогда не краснеет от стыда. Только от злости. Или если его сильно наклонить – так, что кровь приливает к щекам.
Этим вечером Крейг много думал про кожу Кенни. Какая она интересная. Как много следов на ней можно оставить. Как автограф: меня зовут Крейг Такер. Это сделал я.
Когда-то Крейг гостил у тети на техасском ранчо – там ему дали покидать лассо и научили, как правильно стреножить теленка. Телята сначала бьются, как безумные, но в какой-то момент замирают – просто останавливаются. Лежат, не двигаясь, смотрят огромными печальными глазами в опушке черных ресниц. Боятся ли телята?.. Кто знает.
…Кенни бился куда сильнее, чем тот теленок. Когда Крейг тащил его к гаражу, Кенни несколько раз сильно пнул его – один раз по лодыжке носком кроссовка, очень больно. Но Крейг не обращал на это внимания. Отчасти потому, что был пьян, отчасти – от радости предвкушения. Кенни был трогательным и колючим одновременно, и эта колючесть, эта отчаянная невзаимность почему-то внушали противоестественное умиление. Как он дергается, как шипит многоэтажные ругательства, как, не имея возможности высвободить руки, пытается ударить своего мучителя лбом в лицо. Это же так славно.
Крейг нажал на кнопку, и дверь гаража поехала вниз. У стены возле сломанной газонокосилки стоял старый диван – мистер Такер иногда спал здесь, сильно выпив. Помещение освещала всего одна тусклая лампочка. Крейг пожалел, что у него нет веревки, но дело и так шло неплохо – как выяснилось, парка Кенни, если ее стащить и рукавами связать ему руки, тоже может оказаться довольно полезной. Завалив Кенни на диван, он закончил вязать узлы и отстранился, оглядывая получившееся. Кенни сейчас же вскочил, но Крейг толкнул его в грудь, отправляя обратно.
Кенни выглядел очень хорошо. Футболка в пылу борьбы задралась чуть ли не до шеи, открывая бледный торс с ходящими ходуном ребрами. Кенни тяжело дышал и покусывал губы. Его глаза блестели, а светлые пряди растрепались. Он больше не предпринимал попыток встать, но смотрел на Крейга так, словно готов был кинуться на него, как только выдастся возможность.
- Потерпи. – сказал ему Крейг.
Он вообще не слишком умел выражать свои эмоции, но Кенни, кажется, понял, что от Крейга сейчас исходит самая настоящая страсть – тяжелая, не слишком здоровая, во многом проявившаяся из-за выпитого алкоголя. Во всяком случае, Кенни согнул ноги в коленях и подтянул их к себе, как будто пытаясь защититься. Наверное, думает – и зачем он вообще согласился со мной пить, решил Крейг. Наверное, ему было приятно, что кто-то готов купить ему любой алкоголь. Вот паршивец.
- Ты такой жадный. – сказал он, удивляясь тому, как хрипло звучит его голос. – Нравится халява, да, Кенни?
- Ты гребаная свинья! – выкрикнул Кенни.
- Не надо… Я знаю, что ты это уже делал.
- Что я делал?
- Ты знаешь. Эти вещи. С другими парнями. Может быть, даже за деньги. А, Кенни?
- Пошел ты! – Кенни попытался его лягнуть, но не попал.
Зато Крейг легко перехватил его щиколотку и раздвинул ему ноги. Кенни начал отчаянно дергаться, но Крейг держал его крепко, и через полминуты Кенни выдохся. Его грудь тяжело вздымалась, а щеки покраснели. От злости, само собой.
Тогда Крейг разжал хватку, опустился на распростертое перед ним тело и начал шарить по нему руками – впадинка пупка, ребра, ключицы. Когда его ладони задевали соски, Кенни дергался, выгибаясь из всех сил, чтобы отстраниться от прикосновений. Крейг впился губами в его шею, одновременно рванув ему молнию джинсов. Там его ожидал сюрприз – изо всех сил сопротивляющийся Кенни был уже в полной готовности.
- А у тебя стоит. – сообщил ему Крейг, забираясь ему под одежду и плотно обхватывая рукой его член.
В уши ему начала вливаться отборная брань – Кенни ругался, как сумасшедший, причем некоторые выражения покоробили даже крейгову невозмутимость, настолько грязными они были. В то же время это невероятно возбуждало. Особенно вызывающим был контраст между чистым, все еще почти детским лицом Кенни, отчего, даже будучи ему ровесником, Крейг чувствовал себя растлителем малолетних, и теми чудовищными ругательствами, которые срывались с его губ.
- Ты гад, Такер… – зашептал он в завершение, когда поток непристойной ругани уже иссяк. – Ты маньяк.
- Ты тоже гад, Кенни. И тварь. И это мне очень нравится. Давай, продолжай…
Последнее относилось к тем движениям тазом, которые делал Кенни – они появились где-то в середине непристойной тирады, и каждым подергиванием бедер, с которым он вбивался в кулак Крейга, он как будто бы подтверждал свои слова.
- А теперь… – Крейг отпустил Кенни, со сладким замиранием в сердце отметив, что тот чуть подался бедрами вслед за его рукой. – Теперь отсоси мне.
Он расстегнул брюки, усаживаясь на Кенни верхом, почти что садясь ему на грудь, и уперся членом ему в губы. Кенни отчаянно замотал головой.
- Давай. – Крейг ударил Кенни по лицу – не очень сильно, но тот часто заморгал и открыл рот.
Крейг в голос застонал, ощутив горячую теплоту его губ и скольжение языка. Черт возьми, Кенни в самом деле хорошо сосал. Это обожгло обидой, почти злостью – но в то же время возбуждало еще сильнее. Мерзкий Кенни, у скольких еще он брал в рот? А его дружки, знают ли они об этом? Или, может быть, с ними он это и проделывает, отрабатывая сноровку? Например, с Картманом, который, скорее всего, дает ему за это деньги. Или покупает пиццу. Кенни сосет за пиццу – вот ведь славно было бы. Крейг представил себе тонкое тело Кенни, извивающееся под тушей жиртреста, и так сильно загнал член ему в рот, что тот фыркнул и закашлялся. Или вот еще сюжет – Стэн Марш, с его темной челкой и красивыми мускулами, лежит, расслабившись в кресле, а Кенни трудится над его членом.
- Ну, делал ты это, паршивец? Делал?!
Кенни покачал головой.
Крейг вытащил член у него изо рта, потом с силой перевернул Кенни на живот. Тот уже почти не оказывал сопротивления. Не дергался, даже когда Крейг стащил с него джинсы вместе с бельем. Только чуть подрагивали стянутые за спиной руки. Крейг заметил, что его пальцы потемнели от прилива крови, и решился развязать узел. Мятая парка соскользнула на пол, Кенни с удовольствием размял пальцы и, в самом деле, не стал отбиваться. Перечерченными красным ладонями он уперся в постель и тихо вздохнул. Это выражение покорности настолько завело Крейга, что он, не в силах больше сдерживать себя, редко развел ноги Кенни и попытался в него войти. Было туго и тяжело, Кенни вскрикнул, и Крейг сам ощутил боль. Тогда он медленно ввел в Кенни два пальца. Кенни в голос застонал, и Крейг, одной рукой удерживая светлые волосы и все сильнее вдавливая его лицом в диван, начал двигать рукой. Когда стоны из болезненных стали сладкими и почти непрерывными, Крейг, не успев удивиться перемене в настроении своей жертвы, решился повторить попытку. В этот раз пошло куда легче – Кенни не вздрагивал, пытаясь отползти, а, напротив, сам подался навстречу, позволяя Крейгу проникнуть глубже.
Если бы Крейг мог сейчас размышлять рационально, он бы задумался, почему Кенни ведет себя так чертовски непоследовательно. Но ощущения от податливого, теплого тела, принимающего его в себя, лишили его возможности думать. Он продолжал двигаться, с силой входя в Кенни, с каждым разом все глубже и глубже, и сам уже не замечал, как тихо постанывает на выдохе.
…У Кенни очень тонкая кожа. Вот они, все следы, росчерки и росписи – засос на шее, неровные алые полосы вокруг запястий, синяки на бедрах, следы зубов на плече. Погодите-ка, а это ведь не зубы Крейга. Это Кенни сам вцепился зубами в собственную руку, когда кончал. Что бы все это значило?..
Крейг приподнимает голову. Осторожно касается пальцами острого плеча:
- Ммм… Кенни?
Крейг чувствует себя ужасающе, вопиюще трезвым. И это пугает. Что теперь будет делать Кенни? Кидаться на него с кулаками? Или, может быть, тихо оденется и пойдет прямиком в ближайший участок – пока у него на бедрах и ягодицах не высохли окончательно эти белые капельки? Еще один автограф Крейга.
Что же он теперь будет делать?
Кенни поднимает голову и смотрит на Крейга в упор. Его губы красные и припухшие. Он медленно облизывает их и говорит:
- Ты и правда хорош, Крейг.
- Что?..
- Хорош, я говорю. Я, в общем-то, так и думал. Но чтобы настолько…
У Крейга нет слов.
- Но я думал что ты не… Черт, я же тебя заставил!
- Конечно. – Кенни широко улыбается.
- Так ты что же… Хотел этого?!
- Спрашиваешь. Зачем, как ты думаешь, я пошел с тобой пить? Я давно это спланировал.
- Я думал, что это я все это спланировал…
- Людям свойственно ошибаться.
Кенни переворачивается на спину – лениво, не трудясь прикрыться. Приподнимаясь на локте, ищет в кармане своих отброшенных Крейгом джинсов сигареты. Закуривает и улыбается. У него совершенно счастливый вид в этот момент – довольный. Он очень хорош сейчас – и невероятно порочен. Мальчишеская улыбка, светлые волосы, губы, обведенные розоватой каймой.
- Ах ты… - Крейг не находит ничего лучше, кроме как выставить средний палец, сунуть почти что в само лицо Кенни, но тот, невозмутимо перехватывая его руку, тянет его за эту руку к себе. Притягивает вплотную и, держа сигарету на отлете, прижимается лицом к груди Крейга.
Крейг проводит рукой по изгибу его спины, доходит до копчика. Ловит губами пальцы Кенни с зажатой сигаретой, затягивается.
…Выпуская дым в полутьму гаража, Крейг парадоксальным образом ощутил себя изнасилованным. Впрочем, таким уж неприятным это осознание не было.